Сказка «Морская сказка» от Женя бороздина

 Это случилось совсем недалеко отсюда, вон за той горой, похожей на пришедшего попить динозавра. Начинался шторм. На берегу, полузасыпанный песком, лежал на боку старый Баркас. Баркас тяжело скрипел и вздыхал. Он знал - это его последний шторм. Прогнившая обшивка не выдержит ударов волн. Еще час, два - и обломки его унесет в море... 



И только огромный деревянный Штурвал не разделял его тревог. Могучее колесо Штурвала, потемневшее от впитавшейся морской соли и отполированное человеческими руками за столько лет, повернуто к бурлящему морю. 



Старый Штурвал мечтал. Он был неисправимым романтиком, как и его друг - Капитан. Они вдвоем долгими месяцами бороздили морские просторы, стараясь не обращать внимания на ворчания и жалобы Баркаса, которому "нужен теплый и спокойный док, обеспеченная достаточным количеством дегтя и краски старость, а не всякие там путешествия-приключения..." 



Потом Капитан состарился. Все реже приходил он навещать свой кораблик в порту. Корабельный Штурвал очень скучал без своего друга. Он вспоминал далекие плавания, стаи летающих рыб и ветви красно-желтых кораллов в глубине океана. И тогда брызги-капельки, ползущие по ручкам его колеса, казались слезами на морщинистом стариковском лице. Но чаще Штурвал весело крутил колесом, воображая себя в открытом море: "Курс зюйд-зюйд-вест! Пятнадцать градусов влево! Поворот овер-штаг!" 



И сейчас он думал о том, как нелегко в такую погоду судам в море, как громады кипящих пеной волн обрушиваются на палубы, закруживая водовороты и сбивая с ног моряков в резиновых плащах... Ему хотелось быть там, с ними, помочь, выручить... Но Штурвал был накрепко вделан в палубу. 



"Отпусти меня," - просил он. "Не отпущу! - ворчал вредный Баркас. - Вот еще! Не хватало, чтобы такелаж разбегался с корабля и шлялся где попало!" 



В самый разгар спора на палубу освежиться вышла старая корабельная Крыса. Она еще помнила те времена, когда корабль, гудя туго натянутыми винтами, сходил со стапелей в свое первое плавание... Крыса прожила долгую и спокойную жизнь в трюме, среди ящиков с провиантом и матросских гамаков. Она разгрызала мешки с зерном, воровала у матросов сухари и обрезки вяленого мяса. То, что не могла съесть сразу, Крыса прятала в разные темные уголки корабля. У нее было столько тайников, что о многих она и сама позабывала. Крыса считала трюм своей собственностью, и ее очень раздражало, когда какой-нибудь матрос норовил пристукнуть ее шваброй или запустить тапочкой в тот момент, когда она совершала вечерний обход своих владений. 



Теперь для корабельной Крысы наступило раздолье. Припасов у нее было вдоволь, тапочки и швабры исчезли вместе с гамаками и матросами. Когда Крысе хотелось чего-нибудь вкусненького, она грызла переборки трюма, пропитанные запахами грузов из далеких южных стран... Последние два зуба она сломала, жуя кусок перегородки с запахом австралийского манго. Закутавшись в кусок тельняшки, Крыса сидела на мокрых досках и, недовольно топорща усы, наблюдала за Штурвалом.

      - Что, все скрипишь? - Крыса вразвалочку подошла к Штурвалу. Попробовала откусить кусочек колеса. Нет. Крепковат пока. Ничего! Скоро солененькая морская водичка смягчит дерево.

      - Вот стоишь ты тут, - Крыса достала из щели между досками зернышко и принялась его жевать, ловко пере6ирая лапками,- никому не нужный, трухлявый мечтатель. Пользовались тобой, пока молод был, - и выкинули! Другое дело - я! Смотри: всю жизнь жила для себя - никто мне не нужен, я никому не нужна. Никаких мечтаний, только суровая быль. Спокойно живу, в сытости и довольстве. День прошел - прекрасно! Ночь пролетела - тоже хорошо! Думаешь, я не была романтиком? Была. По молодости, еще крысенком, жила я на камбузе, рядом с ящиком для картошки. Ох уж страха натерпелась! Все ходуном ходит, тарелки-вилки летают, и кок все норовит половником прихлопнуть - вот и вся романтика. 



Слушал ее Штурвал, слушал, и лопнуло у него терпение. Потянулся он всеми своими деревянными частями, распрямился.

      - Как ты не понимаешь! Разве можно сравнивать морскую даль с теснотой трюма или резкий клич буревестника с мирным плеском волн? Тысяча морских чертей! Разве не тревожат душу рассказы о страшных чудовищах глубин и подводных гротах-лабиринтах, где корсары прячут сундуки с сокровищем? Вот это жизнь! Ты живешь морем, служишь ему. Ты - часть великого морского братства, где главный закон - помоги попавшему в беду. Где бы ты ни был - спеши! Разве это не счастье - дарить счастье? Разве это не жизнь, - спасти жизнь другому? 



Старая Крыса давно уже съела зернышко и теперь чистила коготками шерстку. Слова Штурвала не трогали ее трюмную душу... 



Вдруг удары волн стали яростнее, и шторм обрушился на Баркас с новой силой. Крыса сиганула в трюм, а Штурвал, весь дрожа, кричал навстречу стихии: "Реви! Круши, бей! Настоящий моряк не боится шторма, и мы с Капитаном никогда не боялись его! Разрази меня гром, если мы снова не устоим перед тобой!" 



 Но тут старый Баркас не выдержал и с облегченным вздохом развалился. Надоело старику бороться с морем и ветром. Старая Крыса, забившаяся от страха в самый темный угол трюма, попала в водоворот вместе с корками хлеба, щепками и недогрызенными переборками. А Штурвал сорвало с палубы и унесло в открытое море. Там он долго плавал в компании с разными течениями и однажды в страшный ураган спас жизнь одному моряку с тонущего парохода. Человек уцепился за Штурвал, и тот два дня как мог утешал его, ободряюще поскрипывая и вертя в воде колесом. Потом их обоих подобрали рыбаки-туземцы. Человек увез Штурвал к себе на родину, в далекую страну. 



Спасенный оказался владельцем большого рыбацкого сейнера. Теперь на капитанском мостике, рядом с новейшими приборами и электронными аппаратами, стоит горделиво наш старенький деревянный Штурвал, вздыхает и поскрипывает... Мечтает. О чем? Наверное, о чем-то далеком и прекрасном...