Зайцев Борис Константинович - талантливый писатель. Родился 29 января 1881 г. в городе Орле, в дворянской семье, происходящей от татарского рода с примесью польской крови. Детство Зайцев провел в имении под Калугой, в атмосфере приволья и семейной ласки. Одно из главных влияний детства - постоянное общение с природой и охота. Учился в калужском реальном училище; в 1898 г. поступил в Императорское техническое училище в Москве, но в 1899 г. был оттуда исключен за участие в беспорядках; был студентом горного института; стремясь в университет, сдал в 1902 г. экзамен по древним языкам и поступил на юридический факультет Московского университета, но курса на кончил. Этот период студенческой жизни Зайцев сам характеризует как ""время метаний - пока не определилась деятельность литературная в 1905 - 1906 гг."". Первые литературные опыты относятся к возрасту 16 - 17 лет. Рассказ ""В дороге"" появился в ""Курьере"" в 1901 г. Затем Зайцев печатался в газетах: ""Курьер"", ""Утро России"" и ""Речь"" и в журналах: ""Правда"", ""Новый Путь"", ""Вопросы жизни"", ""Золотое Руно"", ""Перевал"", ""Русская Мысль"", ""Современный мир"", ""Вестник Европы"", ""Новый журнал для всех"", ""Новая жизнь"", в альманахах ""Шиповника"" и ""Земли"". Первая книжка рассказов вышла в 1906 г., вторая в 1909 г., третья - в 1911 г. (все в Санкт-Петербурге). В 1913 г. вышел роман Зайцева ""Дальний край"". Зайцев - один из наиболее даровитых и своеобразных писателей, выступивших в первые годы ХХ века. Это - типичный представитель новейшей, так называемой ""молодой"" литературы. В нем отразились все ее особенности и ее главнейшие искания в области как идей, так и формы. Ему в большой мере присуща свойственная молодой литературе склонность к философствованию - к уяснению жизни в свете моральных проблем. Его интересует не конкретная видимость вещей, не их внешний облик, а внутренняя сущность; их отношение к коренным вопросам бытия и их взаимная связь. Отсюда недовольство старыми художественными формами - бытовым реализмом, искание новых, более соответствующих содержанию. Содержание творчества Зайцева - человеческая душа как часть космоса и его отражение. Наиболее подходящими приемами, на первых порах, ему представлялись отчасти так называемый ""импрессионизм"", отчасти символизм, а затем в нем все более и более проявляется тяготение к новому - углубленному и утонченному - реализму. Зайцев - большой субъективист, но его экспансивность не производит впечатления грубой откровенности: напротив, она придает его творчеству отпечаток интимного благородства. Лиризм является основной чертой его рассказов. Среди них нет ни одного, который не был бы типично зайцевским. Вопрос о смысле жизни и связанные с ним мятежные, болезненные настроения отразились в психологии Зайцева весьма сложно. Они столкнулись с его духовной организацией, совсем не склонной к бурям и не страдающей диссонансами, с его душой светлой, по-чеховски мирной и созерцательной, покорно принимающей жизнь. Современность отравила Зайцева своим ядом, но теоретически он остался убежденным и последовательным защитником жизни. Этим объясняется и та двойственность, которая присуща зайцевским героям. Все они - за ""жизнь"" и считают, что человеку-""светочу"" не дано право тушить себя, пока его не потушат; но жить, устраивать свою жизнь, они не умеют. В них слаб пульс жизни. Герои Зайцева - такие же пассивные созерцатели, как и чеховские хмурые люди; но у них нет присущей интеллигенту оторванности от космоса; они не чувствуют себя среди природы одинокими. В рассказах 3-го сборника: ""Мгла"", ""Тихие зори"", ""Священник Конид"", ""Миф"" эта связь человека с миром так сильна, что они кажутся слитыми: человек как будто не выделился из космоса. Космос вообще господствует у Зайцева над индивидуальным началом и заглушает его даже в позднейших рассказах, например, в ""Вечернем часе"". Отстрадавшая, покончившая с личными вопросами героиня говорит: ""Что бы то ни было, я вижу. Я ощущаю даже радость жизни, - она все больше заключается для меня в клочке синего неба, в фиалке, глазах влюбленной девушки, белой пене моря, смехе ребенка..."" Современный кризис индивидуализма почти не задел Зайцева: не было к этому склонности в его натуре. К своему художническому оптимизму он пришел не сразу. В ранних рассказах, например, в ""Сестре"" и ""Гостье"", герои испытывают тревожное чувство перед вопросами бытия. Полнее и ярче всего оптимизм Зайцева выразился в ""Аграфене"", потому что ему пришлось иметь дела с символами, а не с живыми людьми. В этой повести о человеческой, в частности - женской жизни, по задачам, есть общее с ""Жизнью человека"" Андреева , но по настроению они резко различаются. Сопоставление этих двух произведений, в одинаковой степени схематичных, может показать, как далеко разошелся Зайцев с отрицателями жизни в роде Андреева, Ремизова или Арцыбашева . Несмотря на свою отвлеченность, ""Аграфена"" с чрезвычайной убедительностью раскрывает проблему жизни. В резиньяции Аграфены, прожившей бурную жизнь, не уклонявшейся ни от радости, ни от страдания, нет ничего искусственного: она кончает полным просветлением и приятелем мира. В красивом рассказе ""Спокойствие"" и в большом романе ""Дальний край"" оптимизм Зайцева носит несколько половинчатый характер: с одной стороны, герои утверждают, что ""жизнь прекрасна"", и в ней ""бесповоротно побеждает кто-то близкий и родной"", с другой - они так хилы и неустойчивы, что в крайнем случае - ""если очень прихлопнет"", всегда готовы и ""на попятный"". Будучи новатором, Зайцев вместе с тем - одно из тех звеньев, которые связывают литературу прошлого с литературой будущего. Зайцев роднит со старой литературой, прежде всего, его идеализм и прочный моральный фундамент. В его героях очень сильно чувство долга. Они не свободны; они чувствуют себя в мире исполнителями высшей воли. ""Драмы есть, ужасы - да, но живем мы во имя прекрасного..."". ""Жизнь есть жизнь - борьба за свет, культуру, правду. Не себе одному принадлежит человек"". Мысль, выраженная в последних словах, является у Зайцева центральной. Роднит его со старой литературой и яркая в его творчестве русская стихия. В его произведениях все подлинно русское - и природа, и человек. Природа, как у Чехова - типично русский пейзаж: широкая равнина, бесконечная даль, необозримый простор, с обычным преобладанием элегических, матовых красок, располагающих к самосозерцанию, самоуглублению - в духе картин Левитана . Русский человек у Зайцева обозначился не сразу, как и человек вообще; но уже в ""Спокойствии"" Константин Андреевич является типичным русским помещиком - скитальцем, потомком лишних людей Тургенева . Герой ""Изгнания"" - конкретный русский человек, с налетом толстовства, большими моральными запросами и внутренней готовностью к ""уходу"". Зайцев - один из немногих молодых писателей, избежавший влияния Достоевского . Все литературные влияния распределились в нем равномерно, с некоторым преобладанием толстовского и тургеневского. Ближайшим и, по-видимому, очень любимым учителем Зайцева был Чехов, с которым у него много общего и в натуре, и в таланте. Талант Зайцева не отличается такой законченностью и устойчивостью, как у Чехова, но зато нежнее и тоньше. Зайцев - тоже миниатюрист, но внесший много нового в миниатюру. Он умеет сосредоточить внимание читателя на той именно стороне предмета, которая ему особенно нужна. Лучшие образцы таких волнующих миниатюр помещены в 3 томе. В каждом из очерков: ""Заря"", ""Смерть"", ""Жемчуг"", представлен какой-нибудь жизненный эпизод на широком фоне авторских чувств и мыслей о жизни. В способности подходить к предмету непосредственно и сразу захватывать кроется обаяние зайцевской манеры, которая, несмотря на усиленное тяготение Зайцева к реализму, остается импрессионистско-лирической даже в большом романе ""Дальний край"". Отдельные картины этого романа свежи и поэтичны и вполне могли бы рассматриваться как самостоятельные произведения (например, все итальянские эпизоды). Но в целом роман не отличается полнотой, стройностью и широтой захвата. Кроме рассказов и романа, у Зайцева есть несколько пьес, не особенно удачных, но характерных для него: ""Верность"", ""Любовь"", ""Усадьба Лариных"". Последняя напоминает отчасти ""Чайку"" Чехова, отчасти тургеневский ""Месяц в деревне"". - Ср. Ю. Айхенвальд ""Сил. рус. пис."" (т. III); А. Горнфельд ""Книги и люди""; Е. Колтоновская ""Новая жизнь"". Е. Колтоновская.