Рстория личного права совершенно соответствует составу русского гражданского общества и его отношениям к власти. Первоначально личность пользуется значительным простором; договор имеет юридическую силу независимо от каких бы то ни было ограничений со стороны гражданско-правовой власти. Нет, однако, определенных указаний на то, кто собственно по древнему праву считается полноправным субъектом юридических отношений. ""В древнейшем русском праве, - говорит профессор Владимирский-Буданов , - отсутствие понятия о лице видно из отсутствия терминов, его выражающих"". Правда, в литературных и законодательных памятниках с древнейших времен встречаются переводные термины: ""лицо"" (с греческого prosopon) и ""особа"" (с латинского persona), но из них первый означает не лицо в нашем смысле, а напротив - отрицание достоинства лица, именно один из видов рабства. Отчасти в Русской Правде, еще более в псковской и новгородской судных грамотах видно, впрочем, сознание свободными людьми своих субъективных прав. Обе грамоты излагают свои нормы с точки зрения личности, обладающей правами, а не в виде предписаний со стороны законодателя. До известной степени справедливы слова профессора Дювернуа , относящиеся в обеим грамотам: ""Нелегко в истории новоевропейского права найти, в столь ранней эпохе, другой пример такого сочетания зрелости форм выражения правосознания с одной стороны, и с другой - живой наличности всех факторов, на коих зиждется юридический быт народа, общей воли, общего согласия всех составных частей волости, чувства веры, которым скрепляется для суда, для сторон сила этих норм, наконец, энергии личного сознания права, которая так видна в готовности сторон и послухов идти на бой за правое дело"". Уровень юридического развития Пскова и Новгорода не был, однако, общим уровнем юридического развития России, а затем и ""личная энергия"", о которой идет речь в цитате - столько же проявление ""правосознания"", сколько и произвола, свойственного раннему быту и основанного на сознании силы, опирающейся на единомышленников и друзей (послухов). Для последующего развития русского права уровень личного правосознания, достигнутого в Новгороде и Пскове, не составляет, во всяком случае, исходного пункта. Говоря о московской эпохе вплоть до Уложения, профессор Дювернуа пишет: ""Чтобы определить, насколько в эту пору и позже государство поглощало личность, насколько salus rei publicae преобладал над всем и прежде всего над интересом отдельных лиц, мы возьмем... положение лица по законодательным памятникам этой эпохи. Иной оценки достоинства личного, кроме государственной, Уложение 1649 г. не знает, и любопытнее всего то, что этот единственный для всех критерий обнимает не светских только, а и духовного чина людей. Критерий этот и тут и там один - степень близости к власти не только в смысле иерархическом, но прямо в смысле фактической близости, которая, конечно, каждую минуту может измениться. Никаких определений для лиц, терпящих и наносящих бесчестье, нет. Отвлеченных, так сказать, чисел вовсе нет; есть только именованные"" (боярин, окольничий, стрелец, пушкарь, монастырский слуга и т. д.). Для понятия о лице в XVIII веке знаменателен известный указ Петра об освидетельствовании дураков в Сенате: ""понеже как после вышних, так и нижних чинов людей, движимое и недвижимое имущество дают в наследие детям их, таковым дуракам, что ни в какую науку и службу не годятся, а другие, несмотря на их дурачество, но для богатства, отдают за оных дочерей своих и свойственниц замуж, от которых доброго наследия к государственной пользе надеяться не можно... того ради"" и прочее. ""Здесь, - говорит профессор Дювернуа, - характерна забота власти не о лице и его правах в особенности, а об интересах государства. Имущества движимые и недвижимые должны принадлежать тому, кто способен нести тягость личной службы государству"". На Западе в аналогичные эпохи государственного признания прав личности охранителем ее интересов выступал союз, к которому она принадлежала - корпорация, цех и т. д. В России и союзный строй не является охранителем прав личности. Община, например, была неспособна противостоять внешним воздействиям ни со стороны землевладельцев, ни со стороны княжеской и царской власти. Остальные союзы как древней, так и новой Руси не были самопроизвольными образованиями. Родовые союзы московского периода служили средством удержания земли в руках определенного круга родичей (родовой выкуп) и в то же время удобным способом политического воздействия со стороны государства (родичи обязаны были один за другого нести службу, могли быть привлекаемы к ответу на суде). Мы не знаем примеров, где бы родовой союз служил опорой против царской опалы или защитой личности в других отношениях. Из законодательных памятников древней Руси лишь псковская судная грамота говорит о товариществах или сябровых союзах; остальные памятники не только московской, но петербургской эпохи почти не содержат указаний на свободные союзы, имеющие серьезное гражданско-правовое значение. Артели имеют очень ограниченную сферу применения и совершенно крепостную или семейную организацию (с правами старосты или большака семьи). Есть отдельные указания на существование торговых товариществ в XVII веке, но ни о их структуре, ни о политическом или по крайней мере экономическом значении мы не имеем сведений. В XVIII веке правительство стремится вызвать к жизни промышленные компании, наделяет их привилегиями, но в то же время парализует их деятельность, подчиняя ее интересам казны больше, чем интересам промышленности. Самая юридическая организация компании представляется совершенно неясно. Есть сведения и об артелях XVIII века, но какие это артели? Довольно одних наименований: Мейфова, Томсона, Стюартова, Непорова, Шилинская, Кокорина и другие подобные, чтобы понять, в каком отношении находились все эти артели к вопросу о свободном союзе и праве лиц. Одно из существенных условий поступления в артель составляет отказ поступившего от права разбираться с артелью судом; при этом в некоторых артелях удерживается наказание провинившихся членов не только штрафом, но и телесно"" (Дювернуа). Лишь во второй половине XIX века начинается серьезная юридическая разработка прав союзов, но и теперь она во многом еще несовершенна и далеко не стоит на уровне западноевропейского развития. Представляются юридически крайне неразвитыми не только активные союзные формы промышленности, но и пассивного обладания. Там, где по условиям обладания оно было общим (например, обладание так называемыми гостиными дворами в городах), отношение этого обладания к правам города и свойство прав обладателей на лавки, землю под ними и проходы оставалось неопределенным до конца XIX века. Современное русское право лиц, как индивидуальных, так и коллективных, оставляет желать еще весьма многого. Понятие граждански-правоспособной личности далеко не обнимает еще всех классов русских граждан. Личность крестьянина подчинена в некоторых отношениях обычному праву, отличному от общего (запрещения разделов, общинное землевладение с его фискальной стороны, зависимость от полицейской власти, неравноправность судебная). Отдельные инородцы (евреи, поляки, иностранцы) ограничены в средствах приобретения недвижимости, а евреи - и в свободе передвижения. Религия налагает ограничения на брачное и семейное право. Существует неравенство полов в наследовании. Дурная организация опеки отражается на гражданско-правовом положении несовершеннолетних и умалишенных. Отсутствие ограничений родительской власти оставляет детей на произвол родителей. Отсутствие общественной организации отдельных классов и сословных групп, хотя различие между ними имеет еще место в праве (опека, усыновление), не дает членам этих классов и сословий надлежащей охраны их прав там, где они не защищены государственным законом. Русские гражданские законы совсем почти не дают предписаний относительно юридической организации коллективных лиц; постановления о товариществах и акционерных компаниях крайне устарели. Публично-правовые союзы (земства, города, дворянские, крестьянские, купеческие и иные общества) руководствуются в своей гражданско-правовой деятельности отдельными положениями, часто меняющимися, а частные союзы, сильно стесненные полицейским надзором - своими особыми уставами. Юридическое понятие личности индивидуальной и коллективной тем не менее достаточно разработано уже теорией и служит руководством для судебной практики. Препятствия к развитию современного русского права заключается поэтому уже не в недостатке ""правосознания"", а в условиях, о которых упомянуто выше, в очерке русского гражданского общества.